У меня есть друг Сергей. Мы знакомы ещё с универа — он учился вместе с Эндрю, то есть на пять курсов меня старше, но всё равно приходил на кафедру, потому что был аспирантом, и тусовался с нами. Сергей тогда уже был журналистом, большим и серьёзным журналистом, хотя в «Коммерс» ещё вроде бы не писал. Но, когда мы встретились спустя несколько лет, и журналистом стала ещё и я, оказалось, что он меня совершенно по универским тусам не помнит, хотя и знает, что я какая-то чувиха из компании, которая вечно околачивалась на кафедре.
Ну вот, и мне это кажется совершенно несправедливым, и я время от времени пытаюсь ему напомнить, что мы в студенческие годы общались. Он соглашается, но как-то вяло. Но в эту пятницу мы сидели в баре, и я решила пойти с козыря. «Серёга, —сказала я. — Ты ведь даже однажды мне стих рассказал. Я помню, как мы с подругой сидели на кафедре, и болтали о поэзии. А ты услышал и говоришь, что у тебя один друг написал в жизни единственное стихотворение, после которого сказал, что поэзия — фигня, но несколько четверостиший, которые он набросал, — это просто огонь и жемчужина. И прочитал нам с подругой этот стих».
И дальше я не сказала, но подумала, что стихотворение неизвестного серёгиного друга мне понравилось настолько, что я сразу с этим корешем захотела познакомиться, и даже чуть не попросила Серёгу мне помочь в этом, но вовремя вспомнила, что я страшненькая студентка с двумя косичками, в огромных очках и с вечно съезжающими колготками. И со мной даже гопник из подъезда не захочет общаться, не то что друг журналиста Серёги, который написал охрененный стих и которому, наверное, девчонки прохода не дают.
О своих институтских комплексах я, разумеется, не сказала Серёге в эту пятницу в баре, потому что давно выросла и знаю, что прекрасна, как рассвет, на меня даже сам Эндрю внимание обратил и предложил встречаться. Ну то есть это я предложила, а он согласился, хотя мог бы отказаться и убежать. А спросила я у Сергея: «Кстати, что за стихотворение было и что сейчас с этим твоим другом, ты не знаешь?»
И тут Серёга засмеялся и ответил: «У меня есть всего один друг, написавший классный стих, который я всем рассказывал. И конечно, я знаю, что с ним стало. он сейчас с тобой живёт».
А на этих словах приходит за стол ещё одна наша подруга, которая тоже училась со всей компанией в универе, Таня. Она делала заказ у барной стойки, поэтому ничего не слышала. И я ей говорю: «Ты знаешь, как мы с Серёгой познакомились? Он мне на кафедре стихотворение своего друга рассказал...» И хочу продолжить, а Таня говорит: «Какое стихотворение? Андрюхино, про слёзы Юпитера? Классный стих, я помню».
Даже сейчас, когда я это пишу, мне хочется плакать, потому что так просто не бывает. Здесь должно быть само это стихотворение, но я так расчувствовалась, что до сих пор не могу попросить Эндрю рассказать его.