Ещё хочу, по мотивам прошлой записи, рассказать про эмоциональный перегруз и важное в журналистике.

Вчера, когда я приехала из поездки в дома престарелых, меня никак не могло отпустить. Да, это новый и важный опыт, но опыт сложный. И я весь вечер вслух читала Бродского и пела песни из «Трёх мушкетёров». Хорошо, что не дошла до «Гардемаринов», я знаю, что если начинаю петь «Разлука — вот извечный враг российских грёз», то это значит, что мне нужно отдохнуть пару дней без каких-нибудь потрясений. Но и «Мушкетёры» — серьёзный показатель того, что нужно прислушаться к себе.

Хорошо, что у меня есть возможность выплеснуть все переживания в текст, в работу над ним. И хорошо, что я знаю этот способ.

И про тексты. В телеграме я читаю канал «Аня о журналистике» и канал Марины Ахмедовой из «Русского репортёра» — в них, а также на лекциях Марины — авторы много размышляют о бережном отношении журналиста к герою материала. Это дискуссионная тема — насколько много может себе позволить автор текста, стоит ли публиковать что-то, что может ощутимо повредить герою (а речь не о расследованиях по коррупции, как вы понимаете, а об обычных текстах и интервью), можно ли рассказывать читателю непроверенные вещи. Наверное, помните материал «Медузы» о Нике Водвуд, на этом материале о многом можно поговорить.

Моё мнение такое же, как у Ани Черновой и у Марины Ахмедовой — нельзя вредить герою. И я понимаю, почему. Потому что интервью и репортаж — это в том числе и про власть. Ты как журналист в более сильной позиции, чем твой герой, пусть даже речь идёт об известном человеке. Потому что ты автор, ты из вашего разговора делаешь историю.

Сегодня, когда я была в расселяемом доме, я видела, как жильцы боятся. И мне много раз говорили: ой, я случайно это сказал, пожалуйста, не пишите этого. Боятся они, и я это понимаю, потому что им только начали выделять квартиры в разных районах города. В разных — кому-то в более благополучных, кому-то — в менее. И вы понимаете, что даже из-за этого можно распазгаться в ноль.

Когда вышел первый репортаж о них моего коллеги Димы Самойлова, люди в Интернете стали себя вести, как любые люди в Интернете. Жильцы попросили Диму снимать всякую жесть, которая неизбежна в разрушающемся доме. И в комментах появились те, кто писал, что они сами довели дом до такого состояния, что это они свиньи. Все фотки жести были сделаны в одной квартире — и не имели отношения к остальным жильцам. Но народ у нас любит срать в каментах и уверять себя, что с ними бы никогда ничего плохого не произошло, потому что они-то в хате чистоту и порядок поддерживают.

Я сегодня побывала в пяти из семи квартир старого дома. В большинстве квартир сделан ремонт — такой, какой можно сделать в этих условиях. Но люди всегда найдут, к чему придраться. Поэтому я дала обещание жильцам публиковать снимки без подписи, в какой квартире они сделаны, кто из моих собеседников показал проваливающийся пол, а кто — дыры между полом и стенами. Ещё я обещала жильцам не публиковать ничего, что может им навредить. Никакой личной информации. И я считаю, что это будет верным.

Объясню. Докопаться всегда есть к чему. А чо они живут в старом доме, а чо не купили квартиру, а с хрена ли многодетная семья живёт в таких условиях. А теперь о том, как это выглядит. Как будто читатели, большие белые господа, которые из нормальных домов, частных или многоквартирных, пришли и начали тыкать пальцем — как так, ты не смог вырваться из этой дыры, почему не взял ипотеку, что мешало женщине, у которой муж-инвалид, переселиться в нормальное жильё, с лифтом хотя бы, чтобы неходячий инвалид мог выходить на свежий воздух?

Это не сочувствие, а отрицание. Вот я-то не так живу, никогда и ни за что не окажусь в беде, а те, кто так живёт, сами в этом виноваты. Я вижу, как в это может превращаться журналистика. Не заставляет сочувствовать, а пугает. На мой взгляд, это неверно. Это как точка зрения москвичей, что «в регионах» (почему-то любят эти слова) по улицам медведи ходят, живут лютые патриархальщики и люди, которые книг не читают, образования не имеют, да и не живут, а выживают. Я всё это поддерживать не хочу. Как не буду делать и разлюли-малина-материалов о том, как в мире всё хорошо, сусально и сладко.