"Как будто кто-то в школе не знает, что мисс МакКанарейкл дымит как паровоз, пьёт как сапожник и ругается..."
а вот так и получается, что в тот самый понедельник, когда я по всем сигналам должна лишь была бы написать историю про суровых учителей труда, к которым я ездила в гости в субботу, в день большого снега, и которые отпаивали меня горячей "принцессой нури" и фотографировали, да, в тот самый понедельник вышло вовсе не так.
а как?
а получилось, что уже семь часов, а я всё ещё здесь, жду, когда прочитают мой верх второй. и когда я научусь клёво писать верх второй, я всё-таки стану настоящим журналистом.
но это будет ещё не скоро.
потому что пока получилось не очень.
полдня я сплю на столе. закрываю глаза, ложусь головой на сцеплённые руки и засыпаю. я вижу перед глазами все эти бешеные снежинки, как в субботу в обед, крошево, безумие, дикое, ненастоящее. словно зима у туве янссон. словно снова суббота, когда мы с сашкой бредём по сугробам от трудовиков обратно на остановку. и вязнем в этих сугробах. тогда только собирается снег, нависают тучи. а потом я приезжаю домой. и смотрю в окно, и закрываются глаза, потому что невозможно не спать, когда снегом заносит не только твой дом и соседний дом, а вообще всё.
а потом ты просыпаешься в десять часов вечера и начинаешь красить шкаф. снова красить шкаф.
это самая первая вещь, которую я сделала сама. пусть хреново (а хреново, конечно же), но, как говорят, - душу вложила. и я в ночи клею и крашу. а потом становится уже три часа не то утра, не то всё ещё ночи. и нужно ли спать дальше?
и суббота превращается в понедельник. и я всё ещё не могу слушать никакую музыку, но уже меньше, меньше. вот, например, арло гатри - почему бы и не послушать арло гатри? и синоптики говорят: тёплые циклоны с атлантики. и андрей где-то там в питере делает нам с сашкой редимаг. и не выспалась, и не попала ни к ветеринару, ни к маме с бельём.
совсем скоро. совсем скоро я всё-таки куплю себе стиралку.
я же, знаете, я нашла пять штук, которые потеряла. дома, конечно же.
и когда-нибудь я научусь писать верх второй. нет, нет, нельзя говорить: "когда-нибудь". когда-нибудь - это никогда. а я уже скоро. просто нужно больше практиковаться.
а я готова.
да.
а как?
а получилось, что уже семь часов, а я всё ещё здесь, жду, когда прочитают мой верх второй. и когда я научусь клёво писать верх второй, я всё-таки стану настоящим журналистом.
но это будет ещё не скоро.
потому что пока получилось не очень.
полдня я сплю на столе. закрываю глаза, ложусь головой на сцеплённые руки и засыпаю. я вижу перед глазами все эти бешеные снежинки, как в субботу в обед, крошево, безумие, дикое, ненастоящее. словно зима у туве янссон. словно снова суббота, когда мы с сашкой бредём по сугробам от трудовиков обратно на остановку. и вязнем в этих сугробах. тогда только собирается снег, нависают тучи. а потом я приезжаю домой. и смотрю в окно, и закрываются глаза, потому что невозможно не спать, когда снегом заносит не только твой дом и соседний дом, а вообще всё.
а потом ты просыпаешься в десять часов вечера и начинаешь красить шкаф. снова красить шкаф.
это самая первая вещь, которую я сделала сама. пусть хреново (а хреново, конечно же), но, как говорят, - душу вложила. и я в ночи клею и крашу. а потом становится уже три часа не то утра, не то всё ещё ночи. и нужно ли спать дальше?
и суббота превращается в понедельник. и я всё ещё не могу слушать никакую музыку, но уже меньше, меньше. вот, например, арло гатри - почему бы и не послушать арло гатри? и синоптики говорят: тёплые циклоны с атлантики. и андрей где-то там в питере делает нам с сашкой редимаг. и не выспалась, и не попала ни к ветеринару, ни к маме с бельём.
совсем скоро. совсем скоро я всё-таки куплю себе стиралку.
я же, знаете, я нашла пять штук, которые потеряла. дома, конечно же.
и когда-нибудь я научусь писать верх второй. нет, нет, нельзя говорить: "когда-нибудь". когда-нибудь - это никогда. а я уже скоро. просто нужно больше практиковаться.
а я готова.
да.